Ольга Филатченкова — единственный преподаватель, осуждённый по «делу студентов». Женщина провела больше двух лет в заключении, а после освобождения сумела выехать в Польшу. О том, почему родители осуждённых студентов могут ими гордиться, зачем «считать бани» до освобождения и каково заново знакомиться с повзрослевшей дочерью, Ольга рассказала проекту MOST «Мы вернёмся».
Почему в «дело студентов» включили именно Ольгу Филатченкову, до сих непонятно. В 2020 году гражданскую позицию проявляли многие педагоги. Ольга говорит, что «не светилась нигде особенно», а просто «была рядышком», когда проходили акции студентов. Как правило, просто курила в стороне: курилка как раз была неподалёку.
— Мы, преподаватели, никогда студентами не управляли. Они сами по себе — выходили на марши, на акции. … [Следователи] почему-то думают, что студенты не могут допереть самостоятельно, — говорит она.
Ни с кем из студентов до ареста Ольга знакома не была. А о том, что её дело крупное и по нему проходит много людей, узнала только в камере СИЗО КГБ — там оказалась её «так называемая подельница» Яна Оробейко. А когда вечером об их деле рассказали по государственному телевидению, Ольга поняла, «что это надолго».
«Хоть бы фотографию мою нашли»
С другими обвиняемыми Ольга встретилась позже и обо всех она отзывается очень тепло.
— Там дети обалденные. Каждый родитель мог бы гордиться такими детьми, — говорит Ольга с улыбкой. Она рассказывает, что на каждого студента в деле было характеристика: среди фигурантов были победители международных конкурсов, авторы «кучи проектов», медалисты.
На Ольгу, по её словам, в деле почти ничего не было. Были распечатки материалов, появившихся в прессе уже после её задержания, а также фото женщины в маске и с плакатом «Студенты — наше будущее».
— И написано, что это я. А это не я. Хоть бы фотографию мою нашли!.. Чуть-чуть отдалённо похожа.
Впрочем, в обвинительном приговоре Ольга не сомневалась. Говорит, понимала, что процесс будет фарсом и что его участники заранее осуждены. Приговор — два с половиной года — вызвал у неё даже небольшое облегчение: хотя бы не три.
«Если ты только подумаешь о чём-то, на тебя уже донесут»
В колонии Ольга искала свою стратегию выживания. Например, удовольствие доставляла переписка — в отличие от многих политзаключённых, ей письма доходили. Кроме того, женщина сразу решила, что изначально не будет никого в колонии ненавидеть.
— Вся система настроена на то, чтобы тебя так или иначе унизить. Но если сам человек выше этого, то его унизить невозможно, — отмечает она.
Труд в колонии был изматывающим: работать приходилось не только в будние дни и субботы, но часто и по воскресеньям. Кроме того, у заключённых было много дополнительных обязанностей и дежурств, а также бесполезные мероприятия наподобие подметания луж, уборки опадающих с клёнов «носиков» или снега. Снегопад в колонии — самое страшное, вспоминает Ольга: «после работы гребёшь снег до отбоя, и времени нет даже помыться».
По её мнению, режим в женской колонии строже, чем в мужской.
— Мужиков побаиваются. Мужики, если что, бунт поднимут. А женщины бунт не поднимут, — говорит она и добавляет, что многие заключённые «стучат». — Если ты только подумаешь о чём-то, на тебя уже донесут. О каких бунтах может идти речь?!
«Две недели — это много. А две бани — пшик»
Чтобы мысленно сократить время для освобождения, Ольга считала, сколько ещё раз ей предстоит сходить в баню.
— Две недели — это много. А две бани — пшик. Значит, уже вот-вот, скоро [выход], — объясняет она.
Ход времени в колонии Ольга описывает философски:
— Каждый день тянулся как резина. А недели пролетали быстро. И месяцы.
«Здравствуйте, ребёнок вырос»
Своё освобождение Ольга вспоминает с улыбкой. В тот день должно было выйти много людей, отбывших срок по тому же делу. Если бы каждого пришли встречать родственники и друзья, получилось бы массовое мероприятие. И тогда они с администрацией достигли договорённости, что людей будут выпускать по двое каждый час.
Ольга вспоминает, как после освобождения купила на заправке «Лидский квас»:
— Не потому, что надо было что-то купить, а потому что хотелось расплатиться живыми деньгами, а не как в колонии, — говорит она.
Дома женщина встретилась с дочерью, которая всё это время росла без неё. К ребёнку пришлось заново привыкать.
— До колонии она любила розовый. А после моей колонии розовый ушёл в бан. Дайте нам чёрный. Здравствуйте, ребёнок вырос.
Не забудь подписаться на MOST в Телеграм. Мы главное медиа беларусов в Польше.
